Автор статьи год назад осуществил свою заветную мечту: побывал на Сахалине. О том, как Сергей добирался до самого крупного острова России, мы рассказали в прошлом номере. Ниже -- продолжение повествования.

Он в ХIХ веке был местом каторги. Когда же в 1905 г. Россия потерпела поражение в войне с Японией, южная половина Сахалина отошла к этой стране в качестве контрибуции. Северная сохранилась за нами, но в то время она была практически пустынной.

Японцы, поселившиеся на захваченной земле, построили там города, порты, железные дороги, ставшая же советской северная часть в своем развитии значительно отставала. После разгрома Японии в 1945 г. Южный Сахалин перешел к нам уже в обустроенном виде. Но сейчас кажется, что время здесь пошло вспять. Из всех местностей, где я побывал (а это уже 101 регион бывшего СССР), Сахалин оказался едва ли не самым беднейшим и запущенным. Будущее этого красивейшего и богатейшего по своим природным ресурсам края почти всем здесь видится в покупке или захвате Японией. Она уже сейчас всё глубже проникает во все сферы деятельности: оттуда идет товарное снабжение, на острове появилось немало всяческих японских фирм. Безразличием к проблемам Востока наши правители просто подталкивают его жителей в крепкие объятия могущественного соседа...

Город Холмск, с которого начался мой путь по Сахалину, удивил своими неприступными ценами (скажем, чёрный хлеб летом 1998 г. здесь стоил уже 5 р.) и недоброжелательностью железнодорожников. Потом только открылось, что сахалинское "мудрейшее" перемещение по своей сложности не идёт ни в какое сравнение с материком: автостопом -- из-за малого количества машин и ужасающего состояния трасс; на "железке" же товарняков почти нет, а проводницы пассажирских составов "зайцев" брать наотрез отказываются. Путешествие автостопом по острову отнимает втрое больше времени и сил, чем на материке.

О местных железных дорогах надо рассказывать подробнее. Они -- наследие японцев и до сих пор имеют японскую ширину колеи (106,7 см, а не 152 см, как в остальной России). Ещё полвека назад предполагалось "расширить" колею до общероссийского стандарта, но эти планы так и не были выполнены. Теперь на их осуществление рассчитывать трудно: объёмы перевозок резко снизились. Так, из 5 пассажирских и 20 пригородных поездов, курсировавших в советские времена, осталось ныне соответственно 2 и 8. В 1994-м "железке" был нанесен тяжелый удар: ликвидировали уникальный горный участок Холмск -- Южно-Сахалинск, считавшийся самым красивым в СССР. 12 тоннелей, построенные там в конце 20-х, грозили обвалиться, и тогда местные власти решили, что будет дешевле не реконструировать их, а уничтожить. Сейчас путь в Южно-Сахалинск, единственный крупный город на острове, -- только через Арсентьевку, т.е. на 174 км длиннее, чем по старой горной магистрали. Грузы для Южно-Сахалинска в Холмском порту проходят перевалку на автотранспорт, что увеличивает их стоимость. Прекращено движение по линиям Новоалександровск -- Синегорск и Долинск -- Стародубское, не ходят пассажирские поезда в Аниву и Корсаков. Две действующие линии (Южно-Сахалинск -- Ноглики и Шахта -- Холмск -- Арсентьевка) деградируют, станции на них закрываются, скорость поездов падает.

Грузовые составы могут встретиться только южнее г. Поронайска (как правило, не больше двух в сутки). Все товарные вагоны -- такие же, как на материке, но выглядят нелепо из-за очень узких тележек, локомотивы (тепловозы) -- специальные, маленькие, но российского производства. А вот пассажирские вагоны и дизельпоезда -- японские, даже с тамошней автосцепкой и оставшимися от "прошлой жизни" иероглифами. "Дизели" ходят из Южно-Сахалинска в Быков, Холмск (через Арсентьевку), в Новодеревенскую (летом), из Холмска в Чехов и (летом) из Поронайска в Буюклы. На линии Холмск -- Шахта работают пригородные поезда из двух пассажирских вагонов. Пассажирские составы дважды в день идут из Южно-Сахалинска в Ноглики. Стоимость всех билетов, как ни странно, не выше, чем на материке.

Вокзал станции Холмск-Северный, как и прочие подобные местные сооружения, представляет собой просто кирпичную будку, открытую только днём, с пристройкой для дежурного. От него-то я и узнал, что депо с тепловозами находится рядом, но грузовые поезда можно отыскать только на станции Поляково, в 6 км отсюда. Захожу в депо. Сидевшие там машинисты сразу отказались взять попутчика. Пришлось отправиться в Поляково. Но и здесь ждала неудача. Свирепая охранница из ВОХРа (в камуфляже и с огромным ружьем), угрожая пристрелить, вынудила меня ретироваться в Холмск. Попытка "внедриться" в местную "электричку" (двухвагонный дизельпоезд), которая идёт-то всего на 45 км, до Чехова, тоже оказалась безуспешной.

После ещё одной поездки в Поляково в напрасной надежде подсесть на товарняк окончательно возвращаюсь в Холмск на ночёвку.

Вдоволь нагулявшись по вечернему городу, посетив снова морпорт (выяснилось, что помимо паромов на Ванино, теплоходы оттуда ходят редко и уплыть в Приморский край можно только из Корсакова, да и то с трудом), я разложил спальник близ местного "вокзала". Завтра в 5 часов отправится единственный "дальний" дизельпоезд, который может провезти меня по всей западносахалинской ж.-д. линии -- до ст. Арсентьевка. Что, и туда не пустят?! Не может быть! Ведь плохое и хорошее всегда чередуются.

...Дизель на Арсентьевку и Южно-Сахалинск на удивление быстро мчит меня вдоль западного побережья. С одной стороны -- бескрайние морские воды, с другой -- горы, покрытые лесом. Кое-где прямо над узкой полосой "железки" и соседней автогрунтовки Холмск -- Углегорск возвышаются отвесные скалы. Иногда железная дорога углубляется в горы, и в таких местах поезд ныряет в тоннели (всего их 7). На станции Ильинск стоянка четверть часа. Тут ведётся оживлённая торговля. Помимо обычных пирожков, фруктов и прочего продают и типично сахалинский продукт -- морских крабов. Проводницы тоже купили несколько огромных красных "красавцев". Кстати, эти женщины отнеслись ко мне хорошо, интересовались путешествием и пожелали успеха.

Выхожу на станции Арсентьевка, находящейся уже близ восточного берега. По своим очертаниям Сахалин очень напоминает рыбу, и здесь, чуть выше её "хвоста", в самом узком месте (перешеек Поясок), ширина огромного острова всего 26 км.

Вскоре к станции подкатил грузопассажирский поезд Южно-Сахалинск -- Ноглики, но проводница высадила меня из него на следующей же остановке -- станции Тихой. Ничего, по железной дороге я успею проехать тут и на обратном пути, а сейчас самое время перейти на автотрассу.

"Транссахалинская магистраль" Южно-Сахалинск -- Фирсово -- Макаров -- Тымовск -- Ноглики -- Оха асфальтирована только между первыми двумя населенными пунктами (около 100 км), а севернее -- это очень узкая и пыльная "ухудшенная грунтовая дорога" (такое выражение бытует среди автостопщиков в насмешку над официальным выражением "улучшенная"). Песчано-гравийно-булыжная смесь когда-то, по слухам, была бетонным покрытием, но за десятки лет обратилась в пыль.

Дорога кажется плоской, но трясёт на ней неимоверно. Редкие (раз в полчаса) машины ковыляют, обволакивая пылью кусты, скалы и человека в оранжевом комбинезоне. Водители останавливаются ну о-очень редко, и как правило, причина отказа уважительная: нет места. Километр езды по такой трассе разбивает машину, вероятно, больше, чем 20--30 км по нормальной дороге, и поэтому ездят только по крайней необходимости. Поначалу мне удалось подъехать 40 км на "легковушке" отечественного производства, в которой уже сидели трое.

Поселок Восточный. По сути, это небольшая рыбацкая деревня, ж.-д. станция здесь ликвидирована, многие дома заброшены, а в единственном магазине продукты ужасно дорогие. Прогулявшись по деревне, иду отдыхать на берег. Кажется, что цивилизация, большие города, автострады -- всё это осталось в каком-то другом мире. Купаться можно только на мелководной отмели: море у сахалинских берегов совсем не то, что на Кавказе, и вдали, где затопленная приливом отмель кончается, с рёвом разбиваются высокие белые валы.

Пройдя несколько вёрст вдоль берега, я обнаружил рыбацкий стан. (Их немало на побережье, примерно в 5--10 км друг от друга.) Деревянный вагончик-бытовка всего в нескольких шагах от шумящего прибоя, вокруг -- целый склад сетей и других приспособлений. Живут здесь занятые сезонным промыслом рыбаки. Удивившись моему присутствию, они позвали в гости, предложили пожить у них подольше. Но, к сожалению, задерживаться не могу, времени в обрез.

После ночевки у пос. Гастелло прибыл в Поронайск. Тут тоже только пыльные разбитые улицы и старенькие деревянные бараки. Дальше еду в товарном вагоне грузопассажирского поезда, поскольку машин на дороге совсем нет.

Вечером на станции Тымовск выяснилось, что дальше, в Ноглики (123 км), пойдет лишь один-единственный пассажирский вагон, в который злая проводница меня не пустила.

Полночи просидел на посту ДПС (бывшей ГАИ), но машин так и не было -- ни одной! И в Ноглики удалось попасть только к исходу следующего дня.

Принадлежащая МПС широкая (по местным понятиям) железная дорога здесь кончилась, а дальше на север, до г. Оха, идёт ведомственная узкоколейка, которая не в полтора, как основная сахалинская "железка", а в два раза уже страндартной для России колеи -- 75 см. Строили её не японцы, а заключённые в 50-х годах. До 1980 г. ходил по ней поезд Ноглики -- Оха, потом маршрут его сократился до ближней ст. Даги, в конце же 80-х его отменили окончательно. Из-за плохого состояния пути на узкоколейке средняя скорость 12 км в час. Я много лет мечтал проехать по этой дороге.

Товарный поезд по окончании формирования принял вид состава из шести платформ с немного поржавевшими арматурой и трубками, нескольких крытых вагончиков и одного зеленого пассажирского с надписью "Служба безопасности". Оказалось, там едут охранники, которые должны противодействовать расхищению в пути этих железок. Ребята охотно согласились взять меня в попутчики, но я решил сначала попытаться уехать в тепловозе. И -- в первый и последний раз на Сахалине -- достиг в этом успеха. В 12.25 поезд отправился в свой долгий путь.

Вот мост над речкой Большая Вени, под ним -- свалившийся сюда несколько лет назад состав, на крыше одного из упавших вагонов рыболов с удочкой, а на берегу неподалёку -- одинокая изба.

-- Здесь гиляк один живёт, -- объясняют машинисты. -- Что такое деньги, все гиляки давно забыли, живут только на рыбе да картошке, хотя она тут растёт не очень хорошо.

Гиляками, как и во времена Чехова, на Сахалине называют крайне немногочисленных представителей местных народностей -- нивхов, ороков, которых пока ещё можно встретить в северных районах. Это они дали свои названия местным рекам, заливам и сопкам.

Удивила затерянная в лесах станция Горячие Ключи, где мы увидели подобие кемпинга со множеством палаток и машин. Оказывается, жители соседних посёлков приезжают отдыхать сюда на термальные источники.

К вечеру наш "суперскорый", как в шутку называли его машинисты, прибыл на станцию Пильтун, где всегда "скрещиваются" встречные составы (ходят они обычно раз в сутки, отправление как из Охи, так и со станции Ноглики утром или днём). Тепловоз отцепили. Новая бригада восприняла автостопщика резко отрицательно. Не страшно -- поеду в вагончике охранников. И (нет худа без добра) обстановка там оказалась куда комфортнее, чем на локомотиве: газовая плитка, запас воды, печка. Не было только электричества, для освещения использовали свечи.

Когда рассвело, поезд уже подходил к конечной. Из окон виднелся залив Уркт.

-- Ну, прям со скоростью света едем! -- удивлялись охранники. -- 228 км нынче проехали аж за 19 часов!

А вот и Оха -- самая северо-восточная точка железных дорог России, самый северный и труднодоступный город Сахалина, "край земли", достижение которого когда-то казалось мне чем-то невероятным. И он передо мной!

Этот небольшой городок, центр нефтедобычи, выглядит мрачно из-за обилия опустевших, заколоченных домов. После страшного землетрясения 1995 года, уничтожившего соседний Нефтегорск, многие отсюда уехали. Кажется, всё тут пропитано тяжелыми воспоминаниями, хотя в самой Охе разрушений почти не было.

Когда-то давно в "ВВ" я прочитал, что в Охе существует турклуб, возглавляемый Людмилой Голубцовой. Упоминалось и о имеющихся в клубе картах-"двухкилометровках" Сахалина. Такая карта была необходима для моего путешествия, и я отправил письмо с просьбой её выслать. Людмила сразу же выслала карту, причём бесплатно, и даже предложила ночлег, если я доберусь до Охи.

Нежданные гости не всегда бывают желанными, но Людмила и ее муж Павел очень хорошо отнеслись к незнакомому путешественнику, устроили мне осмотр города и близлежащего морского побережья на машине. В эти дни в Охе готовилась весьма серьёзная и необычная экспедиция: на катамаране вокруг всего Сахалина. Мне удалось пообщаться с ее будущими участниками, строящими своё судно на территории местной воинской части. От Людмилы и Павла я узнал великое множество сведений о северной части Сахалина, в том числе и не самые приятные: так, железная дорога Оха -- Москальво сейчас не действует, и её будущее, как говорится, туманно; из Охинского порта в пос. Москальво теплоходы тоже теперь практически не ходят.

Переночевал в цивильных условиях, а утром, хотя "отнекивался" как только мог (не хотелось ещё больше затруднять этих необыкновенно добрых людей), меня всё же отвезли в местный аэропорт, находящийся в 10 км от города.

Однако "авиастоп" не удался. И мне предстояло проехать по острову еще около тысячи километров, отыскать теплоход на Владивосток и возвращаться домой через всю Россию практически без денег. Откуда-то появилась уверенность, что это пройдёт успешно.

И в самом деле: стоило мне покинуть негостеприимный охинский аэропорт, который находится прямо на "транссахалинской автомагистрали" Оха -- Южно-Сахалинск, как внезапно появился японский "Nissan" и провёз меня километров 20 -- вот кайф! -- по самому настоящему асфальту. Он, правда, узкий и неровный, но всё равно -- не часто встретишь приличную дорогу на Сахалине. Из пос. Тунгор, куда следовал этот микроавтобус, на юг уходит уже плохая грунтовка, состоящая в основном из рыхлого песка. Окружающая местность кое-где намоминает песчаную пустыню со скудной растительностью. Дорога -- точнее, колея в песке -- иногда разветвляется, и порой невозможно определить, какой из машинных следов ведёт к Южно-Сахалинску (так было, например, в районе пос. Сабо).

Немного в стороне от трассы находится Кладбище -- место, где раньше стоял Нефтегорск. Сейчас там ровная песчаная площадка, могильные плиты да монумент из серого камня. Майской ночью 1995 г. за одно мгновение блочные пятиэтажки здесь "сложились", похоронив под собой больше двух тысяч человек. Выживших было наполовину меньше. Поселок восстанавливать не стали, развалины засыпали землей. Сейчас на это место приходят только в годовщины землетрясения. А уцелевшие пятиэтажные "коробки" в других поселках никто пока и не думает заменять на сейсмоустойчивые, хотя бы деревянные дома, гораздо более безопасные.

Поразила здешняя грунтовка. К облакам пыли, в которых можно не заметить и большой грузовик, да к ямам глубиной в колесо мне не привыкать, но тут, оказывается, надо ехать... быстро, чтобы не увязнуть в песке. Водитель "Тойоты", благодаря которому я добрался от мудреной развилки у Сабо до г. Ноглики, ехал со скоростью для нормальных дорог непримечательной, однако здесь это были прямо-таки чудеса водительского искусства.

Ноглики (аккуратный, неплохо обустроенный городок, с асфальтированными улицами, внутренним автобусным маршрутом) стоит у самой большой на Сахалине и всё ещё чистой реки Тымь. Есть местный аэропорт, а в нём -- рейсы на Хабаровск (но в отличие от Охи -- не каждый день), две ж.-д. станции -- узкоколейки, ведущей на север, и более "широкой" линии, уходящей на юг. Кстати, раньше узкоколейка продолжалась до ближнего морского порта Набиль. Тот участок уничтожили, а рельсы, говорят, продали китайцам. Спустя полвека после открытия он повторил печальную судьбу начинавшейся отсюда же линии к тоннелю.

Сахалинский тоннель, одна из самых масштабных и самых загадочных строек советской империи, до сих пор не дает покоя историкам. В нашей стране было много событий, которым трудно найти объяснение, но то, что происходило на мысах Погиби и Лазарева в 1949--53 годах, превосходит всё.

Как известно, в южной части Сахалин отделен от материка широким Татарским проливом, по которому сейчас ведется теплоходное сообщение Ванино -- Холмск. Севернее имеется лишь мелководный и узкий (всего 7 км) пролив Невельского, ограниченный мысами Лазарева в Хабаровском крае и Погиби на Сахалине. В 1949 г. по секретному указанию Сталина под проливом Невельского началось строительство тоннеля. Одновременно с обеих сторон -- со станции Селихин (близ Комсомольска-на-Амуре) и Тымовска -- Ноглики возводилась железная дорога к нему. Размах стройки был для того времени просто невероятным. Там трудились тысячи людей, применялась самая передовая проходческая техника. Движение собирались открыть через пять лет. И всё это было опутано непроницаемой завесой тайны.

Распространено мнение, что тоннель прокапывали политзаключенные, которое, естественно, дополняется страшными деталями о пытках, огромном количестве погибших, иногда даже версией о том, что затоплен он был вместе со всеми строителями. Сейчас доподлинно известно, что всё это -- ложь. Здесь работали "вольнонаёмные", случаев массовой гибели не было.

Проходка шла по плану, и к чёрному для её участников дню 3 марта 1953 г. основной объём работ был уже завершён. Но сразу же после смерти "вождя народов" вышел приказ о прекращении работ, тоннель законсервировали, а потом затопили.

Почему закрыли "стройку N 6", никто не знает. Но сейчас очевидно: тоннель необходим для Сахалина. Приверженцем идеи возобновления строительства стал даже местный губернатор И.Фархутдинов. Однако правительство сочло, что при нынешней экономической ситуации такое нереально. Правда, многострадальным проектом заинтересовалась Япония: с воссозданием тоннеля и постройкой аналогичного перехода Сахалин -- Хоккайдо она обрела бы сухопутный выход на материк. Но пока никаких реальных действий для этого не предпринято.

Мне же для возвращения на материк нужен был любой, хоть самый маленький, пароход. (От авиастопа я отказался как от нереального варианта, хотя потом едва удержался от искушения перелезть через забор аэропорта и совершить всё же попытку улёта).

В общем, или Корсаков, или Холмск! Если на месте окажется, что теплоходов нет -- между этими портами несколько часов езды. Впрочем, для начала надо добраться хотя бы до одного из них...

Железная дорога Ноглики -- Южно-Сахалинск... Сначала едешь по слабохолмистой равнине с бескрайними лесами, затянутыми дымом (повсюду их пожирает огонь). Станции в основном закрыты. Редкие селения... После Поронайска доставшаяся нам от японцев узкоколейка вьётся почти у самой кромки ревущего Охотского моря, а с правой стороны поднимаются горы. В устьях речек, на отмелях -- дохлая рыба. Тонны дохлой рыбы. Причин массовой её гибели никто толком не знает...

После бывшей станции Восточной дорога углубляется в горы, потом снова выходит на простор, к побережью, и тянется вдоль него еще 100 км -- почти до Долинска. А оттуда недалеко и до Корсакова.

Южно-Сахалинск совсем не похож на остальные островные города, больше напоминает обычный российский областной центр (хотя он невелик -- всего 160 тысяч жителей). Здесь есть многоэтажные дома, широкие проспекты с множеством машин. Но задерживаться надолго тут я уже не мог.

Порт Корсаков стал финишной точкой моего путешествия по Сахалину. Здесь 3,5 суток пришлось дожидаться теплохода во Владивосток. Сначала прошусь на "Высокогорный" и получаю под благовидным предлогом вежливый отказ. На борт роскошного "Академика Шулейкина" из Санкт-Петербурга меня даже не пустили. Надо было, видимо, добиваться разговора с капитаном, не раскрывая вахтенному своих намерений.

Изучаю пока аккуратный и уютный город моряков. На самом верху одной из близлежащих сопок обнаружил "Дом молитвы христиан веры евангельской "Истина". Давно известно, что в различных религиозных общинах можно получить помощь и поддержку, не только духовную или моральную. Так произошло и со мной. Меня тут накормили и подарили огромное количество продуктов, что пришлось очень кстати. Без долгих разговоров о Вере Истинной, конечно, не обошлось, но никто не потребовал немедленно стать её приверженцем.

Теплоход "Бурлак", привезший на Сахалин арбузы, положил конец моим мучительным ожиданиям гидро-оказии. Капитан согласился взять меня, хотя и крайне неохотно (с условием не пользоваться питанием в кают-компании). За несколько часов до отплытия у меня неожиданно потребовали справку о состоянии здоровья. Пришлось пойти в портовую поликлинику, там быстро выдали нужную бумажку с печатью, и она вполне удовлетворила капитана.

Наконец отходим. Прощай, Сахалин!

В первые два дня плавания никакая еда не потребовалась. Бушующая морская поверхность то поднимала, то опускала на несколько метров маленькое судёнышко, что у непривычных к морю людей (к ним, увы, относился и я) вызывало неприятные ощущения, известные как морская болезнь. Причём брали-то меня на борт с условием, что буду выполнять палубные работы, я же едва держался на ногах.

Лишь на третий день (то ли качка уменьшилась, то ли понемногу стал привыкать к ней) мучительное состояние прошло. Одновременно на горизонте показался берег. Он где-то очень далеко и едва различим, но это уже столь желанная Большая земля...

Удивительным, незабываемым был ночной приход во Владивосток; я, наверное, еще долго буду видеть его в своих снах. Вначале в темноте у горизонта показались тусклые, едва мерцающие точки. С каждым часом они все увеличивались. Когда "Бурлак" подошёл к бухте Золотой Рог, вокруг было уже другое море -- электрического света. По высоким сопкам громоздились очертания больших домов, где-то вдали угадывались огни реклам и фар тысяч машин. И среди всего этого сверкающего великолепия мы торжественно двигались по длинной и узкой, как труба, бухте, где с двух сторон высились громады военных кораблей. Наконец глухой удар о причальную стенку... Берег!

Окончание повествования -- как автор возвращался из Владивостока в Москву -- в следующих публикациях.