Кстати, о жене французского посла
Из книги А.Городницкого "И вблизи, и вдали"
("След в океане")
...На следующий год после появления этой злополучной песни мне понадобилось
оформить визу за рубеж для следующего плавания. А для этого нужна была
характеристика, подписанная дирекцией института, парткомом и месткомом.
Вызвал меня к себе тогдашний секретарь партбюро, весьма известный и
заслуженный ученый, профессор и доктор наук, седой и красивый невысокий
кавказец с орлиным носом и густыми бровями. Когда я прибыл к нему в комнату
партбюро, где он был в одиночестве, он запер дверь на ключ, предварительно
почему-то выглянув в коридор.
"У нас с тобой будет мужской разговор, -- объявил он мне. -- У меня тут
на подписи лежит твоя характеристика в рейс, так вот, ты мне прямо скажи,
что у тебя с ней было." Удивленный и встревоженный этим неожиданным
вопросом, я старался понять, о ком именно идет речь.
"Да нет, ты не о том думаешь, -- облегчил мои мучительные экскурсы в
недавнее прошлое секретарь, -- я тебя конкретно спрашиваю." "О ком?" --
с опаской спросил я. "Как "о ком"? О жене французского посла."
Я облегченно вздохнул, хотя, как оказалось, радоваться было рано.
"Что вы, Борис Христофорович, -- улыбнувшись, возразил я, -- ну что может
быть у простого советского человека с женой буржуазного посла?"
"Ты мне лапшу на уши не вешай, -- строго обрезал меня секретарь, -- и
политграмоту мне не читай -- я ее сам кому хочешь прочитаю. Ты мне прямо
говори -- да или нет!" "Да с чего вы взяли, что у меня с ней что-то было?" --
возмутился я. "Как это с чего? Если ничего не было, то почему ты такую
песню написал?" "Да просто так, в шутку," -- наивно пытался объяснить я.
"Ну, уж нет. В шутку такое не пишут. Там такие есть слова, что явно с
натуры написано. Так что не крути мне голову и признавайся. И имей в виду:
если ты честно обо всем расскажешь, дальше меня это не пойдет, и
характеристику я тебе подпишу, даю тебе честное слово. Потому что, раз ты
сознался, значит перед нами полностью разоружился и тебе опять можно
доверять." "Перед кем это -- перед вами?" -- не понял я. "Как это перед
кем? Перед партией, конечно!" Тут я понял, что это говорится на полном
серьезе, и не на шутку обеспокоился.
Последующие полчаса, не жалея сил, он пытался не мытьем, так катаньем
вынуть из меня признание в любострастных действиях с женой французского
посла. Я держался с мужеством обреченного. Собеседник мой измучил меня и
изрядно измучился сам. Лоб у него взмок. Он снял пиджак и повесил его на
спинку своего секретарского стула. "Ну, хорошо, -- сказал он, -- в конце
концов есть и другая сторона вопроса. Я ведь не только партийный секретарь,
но еще и мужчина. Мне просто интересно знать -- правда ли, что у
французских женщин все не так, как у наших, а на порядок лучше? Да ты не
сомневайся, я никому ничего не скажу!" Я уныло стоял на своем. "Послушай,
-- потеряв терпение закричал он, -- мало того, что я просто мужчина, -- я
еще и кавказец. А кавказец -- это мужчина со знаком качества, понял? Да мне
просто профессионально необходимо знать, правда ли, что во Франции женщины
не такие, как наши табуретки, ну?" Я упорно молчал. "Ах так, -- разъярился
он, -- убирайся отсюда. Ничего я тебе не подпишу!" Расстроенный, вышел я из
партбюро и побрел по коридору. В конце коридора он неожиданно догнал меня,
нагнулся к моему уху и прошептал: "Молодец, я бы тоже не сознался!" И
подписал характеристику.
|
