Между двух заповедников
Дмитрий Лихачев (Оренбург)
Дважды в год вижу я белые сны. Сначала это бывает в конце зимы, после
похода -- недели две память как бы прокручивает во сне пройденные
по сугробам километры. Второй раз это случается в середине июля, когда
просыпаешься вдруг от запаха снега. Потом зимние сны одолевают своим
постоянством, и скорее из ностальгии, чем из практических соображений,
я перетряхиваю старую пуховку, латаю походный комбинезон, чиню
бахилы. Память будоражат таежные запахи: рукавицы до сих пор пахнут
елкой, а походный шатер -- дымом и уютом. С этого момента ход дней
как бы ускоряется: вдруг кончается лето, пролетает слякотная осень. И
вот уже в большой лагерной палатке на берегу замерзшей лесной речушки
празднуется начало зимы и лыжного сезона. Собирается старая группа,
намечается новый маршрут.
В марте 1996 года мы завершали лыжную "троечку" в районе горы Денежкин
камень, и нынешнее желание пройти дальше на север, в район Ишеримского
горного узла, было естественным и логичным. Однако этот, самый посещаемый
когда-то туристами район Северного Урала, сейчас обезлюдел из-за двух
больших заповедников "Денежкин Камень" и "Вишерский". В последний входят
Ишерим с окрестными хребтами, истоки реки Вишеры до Поясового камня,
массивы Мортай и Тулымский камень; границы заповедника "Денежкин камень"
подробно описаны в "ВВ" № 30. Сегодня только с юга от него остался проход
через Ходовской перевал Уральского хребта на горы Белый Камень и Шудью, да
еще по гребню хребта Хоза-Тумп можно добраться до южной границы Вишерского
заповедника.
Туристов в "Вишерский" пускают, но берут по 35 рублей с человека за сутки.
Официальные запросы следует посылать по адресу: 618550,
Пермская область, г. Красновишерск, ул. 1-я М. Горького, д. 8. Можно по
телефону (342-43) 2-12-31 согласовать маршрут с начальником охраны Белковым
Андреем Леонидовичем, а бухгалтер заповедника Бычина Татьяна Геннадьевна
объяснит, как лучше сделать перевод денег. С "Денежкиным камнем" сложнее:
новые телефоны конторы заповедника в пос. Калья Свердловской области (343-20)
9-02-16, 9-15-16) не отвечают, на письменные запросы директор Секерин
Михаил Анатольевич ответа нам так и не прислал. Как выяснилось впоследствии,
послаблений в режиме охраны заповедника не произошло и остался прежний
принцип -- "не пущать"!
Тем не менее, лелея надежду получить разрешение на "Деньгу" на месте, в
конце февраля 1998 года мы отправились в путь. Запасным вариантом был
выход на хребет Хоза-Тумп через Ходовской перевал и Уральский хребет.
Полностью группа собралась на вокзале Свердловска. На этот раз нас всего
четверо: трое оренбуржцев и один тюменец. Еще два участника по разным
причинам не смогли приехать. Осознаем, что будет тяжко, но не пропадать же
зиме, да и опыт походов по Северному и Приполярному Уралу, зимнее
восхождение на Белуху в прошлом году вселяют уверенность.
Поезд в Североуральск прибывает около 11 часов утра, через час прямо от ж.-д.
вокзала идет автобус до пос. Калья, откуда до кордона Устье-Крива
около 40 км. Выяснилось, что уже год назад прекращены вырубки на
Сосьвинском хребте, поэтому трассу туда с начала зимы никто не чистил.
Пробегав часа два по поселку и уже отчаявшись найти какой-нибудь
вездеход для заброски, решаем идти на лыжах. Неожиданно на окраине
натыкаемся на некое чудо техники, которое собрал из металлолома
местный кулибин Володя Журавлев. Широкие тракторные колеса, танковый
двигатель, кабина от "Урала", будка с печью и нарами -- то, что нам
надо. Уговариваем его за 100 р. довести хотя бы 11 км до
Баяновской развилки.
Техника идет по засыпанной снегом просеке не быстро, но надежно.
Широкие колёса уходят в снег на 20 см. Впереди только ровная
цепочка волчьих следов да свежая туристская лыжня -- видно, какие-то
бедолаги ушли на Уральский хребет своим ходом. Убедившись, что
"самодельная самодвижущаяся машина" (так она названа в техпаспорте)
чувствует себя на бездорожье уверенно, сулим водителю еще по 100
р. за каждые 10 км и к пяти вечера заезжаем на Кривинскую сопку,
где расстаёмся, довольные друг другом. Для тех, кто не любит заниматься
бестолковой тропёжкой, сообщаю, что Вову Журавлева можно разыскать на
Кальинской "пожарке", там же можно найти "Урал" или вездеход, а при
необходимости -- и переночевать.
Сбылась мечта двухлетней давности -- прокатиться вниз с Кривинской
сопки. Искрится, скрипит под лыжами снег, впереди накатанная лыжня и
затяжной некрутой спуск, а вдали величественная панорама Уральского
хребта. Хороший старт похода!
На Усть-Кривинском кордоне прежние хозяева -- Александр и Татьяна
Крапивины. Нас узнают, будто с предыдущего посещения прошло не два
года, а две недели. Наверное, время в тайге течет как-то по-своему.
Вместе отпраздновали канун Дня защитника Отечества. Мы побаловали
хозяев настоящим азиатским пловом, нас угощали оленьей строганиной и
мороженой брусникой. Между прочим выясняем, что учет следов в
заповеднике завершен, директор отсутствует (укатил к жене в Америку),
так что столкнуться с кем-либо на территории заповедника маловероятно.
Народ хитро улыбается и заговорцически переглядывается.
Трогаемся в путь пасмурным утром 23 февраля. Термометр показывает -14
грд. Лыжня по р. Сосьва в обход Сосьвинского хребта и далее по р.
Талой должна вывести нас к Ходовскому перевалу. Но соблазн забраться
на "Деньгу" так велик, что, дойдя до Сольвинской просеки, единодушно
сворачиваем направо и тут же из туристов превращаемся в некое подобие
каравана контрабандистов. Мы на территории заповедника. Ощущение, как
у разведчика на вражьей земле, а когда-то туристы бежали по этой просеке
группа за группой.
Где-то в районе Желтой сопки по тайге прокатилась теплая волна,
повалил густой мокрый снег. Это была первая волна атлантического
циклона, две недели терзавшего потом оттепелями и снегопадами центр и
север России. Хлебнули лиха из-за него и мы. К двум часам, матеря сильный
подлип, кое-как доплелись до Сольвы. Бывший золотой прииск, затем база
спасотряда -- долго Сольва была местом встречи многих туристских групп.
Сейчас здесь тихо и пусто. От поселка остались два дома на разных
концах поляны, дровяной сарай, свежерубленная баня да площадка с
каким-то научным оборудованием. Перспектива провести ночь под дождем
на мокром снегу никого не радовала, поэтому остались пурговать здесь.
Всю ночь ветер бился в стены дома, гудел в трубе и свистел в
незаделанных окнах. К утру поутихло... Низко тащатся серые в клочьях
облака, через разрывы видно небо, открылись склоны Уральского хребта и
подножье Денежкиного камня. В надежде на успех выходим в путь, но тут
же снежная стена буквально накрывает все вокруг... До Шегультана в
тот день мы так и не добрались. Это прежде от Сольвы до Шарпинского
кордона добегали по накатанной лыжне за полдня. Сейчас лыжни нет, а на
дороге полно завалов. Мокрый снег не держит, и, проваливаясь в него
выше колен, ползем по километру в час.
Следующее утро так же безрадостно -- туман, изморозь. А дни уходят...
И хоть все было готово к восхождению, тропим вниз от горы в сторону
Оленьей сопки. Чем дальше отходим, тем лучше погода. Как бы в насмешку,
к трем часам выглянуло солнце, а ночь была звездная и морозная. Лыжи
уже не проваливаются. С непривычки идем по насту осторожно, как
американцы по Луне. Вдали ярко сверкают белые вершины хребта
Хоза-Тумп, искрится снег, с ветки на ветку скачут белки. После
недавних снегопадов залепленные снегом ели имеют самые причудливые
очертания, с очередным порывом ветра эта красота вдруг срывается с
ветвей и закрывает все вокруг сверкающим занавесом. Тут главное -- успеть
развернуться спиной и накинуть капюшон. Кое-где наст не выдерживает, и
очередной участник начинает барахтаться в снегу, ухнув в сугроб по
пояс. Такие места в шутку называем "мансийскими ловушками".
Переночевав на склоне под огромным кедром, поутру выбираемся на
границу леса и начинаем подъем на гребень хребта Хоза-Тумп. Его южная
вершина занимает удачное географическое положение. С нее при хорошей
погоде можно обозреть все основные горы Северного Урала.
Вершинное плато плоское и голое, негде укрыться от пронизывающего
юго-западного ветра, но мы не спешим вниз, потому что открывшаяся
панорама заставляет забыть о холоде. На юго-востоке все закрывает
собой громадина Денежкиного камня. От его вершины вытянулся по ветру
снежный шлейф, и гора походит на дымящийся вулкан. Такую же картину
можно увидеть, повернувшись на юго-запад, к белым бокам Уральского
хребта. Далеко на юге синеют вершины Конжаковского и Ольвинского
камней. Строго на западе высится усеченный конус г. Шудья-Пендыш,
чем-то издалека напоминающий Манарагу. Совсем рядом сияет склонами
вытянувшийся с юга на север Белый камень. Как на ладони лежит заросшая
нетронутой тайгой кутимская долина. Вон там, где-то южнее Горелой
сопки, стоит изба Аликина, но сейчас там обитает другой человек --
"легенда Северного Урала" охотник Сергей Петрович Аликин уже несколько
лет живет в доме для престарелых Североуральска.
Разворачиваемся на север и, скребя лыжами по заледеневшему фирну, уходим
по "Длинной горе" (так переводится Хоза-Тумп с мансийского) туда, где
упирается белой точкой в горизонт северная его вершина --
Ракт-Сори-Сяхыл. Как ни вглядываемся, но там, где на северо-западе
должны быть хребты Мортай, Тулымский Камень и Ишерим, видно только
сплошное серое облако пурги.
Покинув южную вершину хребта, спускаемся на его седловину, заросшую
густой еловой тайгой. Здесь, в истоках рек Кутим и Кондорка, можно
найти хорошее место для ночевки. Утром следующего дня достигаем
"Широкой грани" -- просеки, по которой идет дорога от Белого камня
через хребты Хоза-Тумп и Шемур к поселку Всеволодо-Благодатское.
Раньше ее часто использовали туристы, но сейчас она находится на
территории заповедника, западная граница которого проходит по гребню
Хоза-Тумпа (здесь же граничит Пермская и Свердловская области). С
неширокой вырубки хорошо виден Денежкин камень. Почти весь снег с него
сдуло, и сейчас он похож на громадную кучу серого щебня. Бросаем на
него последний взгляд и переваливаем через вершину плоского гольца,
закрывающего весь обзор на юг.
Характер хребта меняется с каждым километром. Вчера мы весело катились
между низкорослыми елками и курумниками, сегодня продираемся через
переплетения берез, плутая по лабиринту из двухметровых надувов. А
погода не балует. Вокруг все серо, обзора никакого. Вскоре березовые
джунгли кончаются, мы выбираемся на высокую часть хребта. Здесь
классическая горная тундра: только снег, голые камни, пурга. На
ночёвку приходится скатываться метров триста вниз. Здесь, на границе
леса, вырываем в снегу глубокую яму, выстраиваем снежную стенку,
ставим шатер. Леня с Юркой умудряются натаскать откуда-то тонких сухих
елок, так что можно будет натопить печку и сварить нормальную еду.
Среди ночи ветер достиг штормовой силы. Труба скрипела, палатка
раскачивалась. В конце концов сорвало тент, и он, хлопая на растяжках,
как огромный флаг, норовил улететь вверх по склону и утащить за собой
палатку. Для спасения имущества пришлось выскакивать из теплого
спальника босиком на снег и обрубать растяжки.
К утру стихия успокоилась. Выползаем наверх, надеясь проскочить в затишье
через хребет. Двигаемся только по компасу при видимости метров 10--15 в
плотной пурге, набивающей полные карманы снега, и в конце концов утыкаемся в
выход скал. Не найдя путей обхода, сняли лыжи и перелезли через скалы. Как
выяснилось позже, тем самым мы покорили высшую точку хребта.
Пурга прекратилась внезапно, во время нашего обеда. Сначала все обалдели от
обрушившейся тишины. Окружавшая нас белая пелена вдруг расступилась, и
мы увидели голубое небо. На запад уходила серая стена атмосферного
фронта, открывая солнечным лучам долину реки Ивдель, белые макушки
хребтов Тарыг-Нер и Кент-Нер. Прямо перед нами высился массив горы
Ракт-Сори-Сяхль. Быстро доедаем из термоса суп, допиваем чай и катимся
к ее южной седловине. Кстати, особо следует отметить удобство
пластиковых термофляг фирмы "Camping-Gaz": залитые в них в шесть утра
суп и чай остаются теплыми почти весь день, обед занимает около
20 минут. Сторонники приготовления дневной трапезы на костре были
посрамлены.
Позади последняя ночевка на хребте. Снова закапывали палатку и строили
стенку, опять всю ночь мело. Зато утром впервые за девять дней мы
встречали восход солнца. Весело катятся лыжи, вокруг низкие, будто
вырезанные из пенопласта, обледеневшие елочки. Справа высится белая
громадина массива Мортай, открылся Тулымский камень и Ольховый хребет,
но Ишерим и Молебный камень так и прячутся в облаках.
За час с небольшим, сбросив около 500 м высоты, съезжаем в
долину реки Ивдель и выскакиваем из тайги на полузаметённую дорогу. По
ней устремляемся к Сибиревскому прииску. Прибываем туда уже затемно.
На огромной поляне вокруг карьера с техникой стоят с десяток
домиков, три больших барака с центральным отоплением, столовая,
ремонтный ангар, куча вагончиков-"балков". Работает дизельная
электростанция. Есть радиотелефон, а если остались силы, можно и телевизор
посмотреть. Нас хватило только на мытье в душе и стирку.
Основная вахта заезжает сюда в середине марта, и сейчас на прииске
только ремонтная бригада -- человек двадцать, поэтому без проблем
получаем комнату в одном из бараков.
Утром, побеседовав с мастером прииска Виталием Павловичем, выясняем
безрадостную для себя картину. Прииск -- единственный населённый пункт
в радиусе 60 км, имеющий сообщение с цивилизацией, но после недельных
метелей отрезан от нее. Два трактора, отправленных чистить дорогу,
стоят сломанные в тайге, так что оказии на Ивдель не будет. В Вижай
через Тохту не пробиться, обитает там всего один охотник, а дорогу
давным-давно не чистят. В заповеднике живут на Мойвинском кордоне и на
р. Ольховке, но выбраться оттуда можно только вертолётом. Директора
Вишерского заповедника Идрисова в августе застрелили. (?? Это точно??)
Последний мансийский шаман дядь-Коля Бахтияров, ослепнув от старости,
наложил на себя руки. Такие вот дела...
Два дня было потеряно на борьбу с пургой на Хоза-Тумпе, день -- на
тропёжку вокруг Денежкиного камня, и у нас остается всего три дня,
чтобы самостоятельно выйти из района. "А че, до дороги 86 км, до
автобуса 100, за три дня всяко дойдете," -- напутствуют нас старатели.
Уходим назад по своей лыжне. А день сегодня особенный -- день рождения
Лёни Маслова. Поэтому выбираем красивое место на берегу реки Ивдель с
видом на вершину Яныг-Тумп, не торопясь ставим шатер, собираем
праздничный ужин. В крышке от котелка готовим именинный торт из
сухарей, масла и сгущенки. На этот раз он выполнен в виде объемной
карты места празднования, где снега сделаны из сахара, а тайга из
тертого шоколада. Для полной убедительности в тортовое русло реки
Ивдель выливается рюмка коньяка. Лёня поднимает тост: "Спасибо, ребята,
что каждый год выходите встречать на природе мой день рождения". Так
вот зачем мы здесь -- ездили на природу встречать Лёнин день рождения!
Только растянули удовольствие на две недели. Новый лозунг именинника:
"В честь моего 35-летия отметим следующий день 35-километровым
марш-броском!" -- "Хорошо, что тебе не 50 стукнуло," -- ворчит Юра.
На следующий день мы действительно прошли 35 км. Переночевали у моста
через Ивдель, а утром нас подобрал попутный бортовой "Урал". Далее
было "вливание в цивилизацию" в Полуночном и Ивделе, день скитаний по
Свердловску в ожидании поезда и радостная встреча на вокзале родного
города.
И вновь две недели подряд будоражили память белые сны, чтобы потом вдруг
опять присниться где-то в середине июля.
|
