Марафон у Эвереста

Плаванию помешали бюрократы

Гадили все, а убирают дети

Песни на дом

Кого увидишь в зеркале

Кто ворует ложки

На пороге нового тысячелетия

Нельзя терять надежду на спасение

Сплав: американский вариант

Новые книги

Как проехать 1171 км от Москвы до Азовского моря за 10 дней

Турист всегда готов к нештатным ситуациям. Вот и сейчас: лето на исходе, от отпуска осталось всего ничего, а на море хочется. И я вычерчиваю на карте маршрут по дорогам, еще не пройденным моим велосипедом, через Украину к ближайшему теплому морю.

18 августа 1998 г. отправляюсь в дорогу. Начало обычное: стремясь избежать околостоличной автомобильной сутолоки и копоти, выезжаю в Калугу электричкой. Подмывает желание сразу прорваться как можно дальше на юг. (В прежние годы электрички ходили до Брянска, и Антон Кротов теоретически обосновал бесплатное использование ж.-д. сообщения как "научный" метод путешествий. Уж если рыбалку и шахматы сделали видом спорта, а теперь хотят присовокупить к ним и игру в подкидного дурака, то почему бы не придать спортивный статус и шаромыжничеству? Вперед!) Электрички до Брянска сохранились, "научно" ездить на них учитесь сами или по книгам Кротова -- я свои методы не афиширую.

И вот скупое предзакатное солнышко скатывается за верхушки бывших партизанских лесов. Но ни клочка соломы для ночлега! Для комфорта в таких условиях нужна палатка, спальный мешок и матрас под него. По весу и объему это не для велотуриста-одиночки, и у меня всего этого нет.

Но... турист всегда готов к нештатным ситуациям. Чехол из плотной ткани для перевозки в транспорте сложенного велосипеда превращается в гостинице "Соломис" -- стоге соломы -- в спальник. Палатку и спальник сымитируем, поместив в названный чехол герметический полиэтиленовый мешок (в багаже это легкий пакет с ладошку величиной). Полиэтилен не прорвется, если дополнить его ситцевым вкладышем -- пленка окажется между двумя тканевыми оболочками. Вместо матраса всегда с собой вожу легкий пенополиэтиленовый коврик толщиной 5 мм (тонкий, но он и нужен только для аварийных ночлегов). Свернутый в рулон на багажнике под переметными сумками, он служит амортизатором, облегчая при езде ударные нагрузки на заднее колесо. При ночлеге, если нужно, под коврик можно подложить хвойных веток, а самому завернуться в плащ. На сей раз это не понадобилось: в паре километров от магистрали нашелся недостроенный домик лесного кордона -- дощато, сухо, чисто, хотя и холодно. А в дальнейшем для ночлегов соломы хватало.

Как и всегда, в этой поездке, если не останавливался на ночь у друзей, старался бесследно раствориться в пространстве, выбрать стог соломы поукромнее, подальше от всяческих дорог. Время такое: "береженого Бог бережет". Деньги на дорожные расходы рассовал в три потайных места. Сухарей, сахара, консервов и прочей снеди набрал в дорогу столько, что по возвращении домой из сумок и выкладывать было неловко. Август -- время обилия даров природы. Осыпающиеся вполне съедобные груши я раньше услышал, чем увидел. Другие фрукты-овощи сопровождают велотуриста вдоль всех дорог. А на хлеб и молоко много ли надо денег?! Пока по России едешь, это в два раза дешевле, чем в Москве (в Рыльске, например, буханка хлеба стоит 1 рубль 80 копеек). На Украине курс гривны -- 3,5 наших рубля. Российский финансовый шквал середины августа проявлялся здесь в виде повсеместной и сильной тревоги, но материальных очертаний еще не приобрел.

Из Рыльска на Украину, как следует из дорожного указателя, два пути: вправо -- через Глухов, влево -- через Глушково (вот такая ирония). Глуховские места мне знакомы по прежним поездкам, и я направляюсь в Глушково. До него 30 км упоительной тихой дороги, украшенной по сторонам рябиной с завидно крупной пурпурной ягодой. Если Рыльск, подражая уважающим себя городам, карабкается на семь холмов, то Глушково -- удивительно тихий и уютный равнинный российский райцентр, этакий "себе на уме", но уже с украинской хитрецой. Официальная дорога уходит отсюда большим крюком на запад, через Теткино на Белополье. Аборигены же подсказывают мне прямой путь в Сумы через Елизаветовку -- эта дорога отходит вправо за станционным переездом. Но и глушковцам не во всем повезло: их ж.-д. станция далеко от города, до нее больше десятка километров. Еще примерно столько же по асфальту за станцией -- и вот прекрасный ночлег в виде стога свежей соломы. Пора отдохнуть после сегодняшних 150 км. В ночной тишине издалека доносится лай собак в Елизаветовке. Утром я поспеваю туда к парному молоку.

-- Вот выедешь из деревни, и уже Украина, -- говорят мне местные.

Выехал. Ни таможен, ни КП. Но на встречной стрелке дорожного указателя написано "Глушкове" -- значит, точно Украина. К 11 утра был уже в Сумах -- до них всего 30 км. Вот только деклараций о въезде в Заграницу никаких. Не повредило бы мне это при выезде.

Сумский Лебедин, родина моих предков по материнской линии, понравился -- тихий, уютный городок. Захотелось поговорить с местными Терещенко (такой могла бы быть и моя фамилия). Мне предложили познакомиться с начальником районного налогового управления. Э, этот меня за родню не признает!

Прямой путь на Полтаву оказался большей частью булыжным шоссе -- сплошная тряска со скоростью 8 км/ч (даже щелясто-стыкастая брянская бетонка вспоминалась там с благодарностью). Спицы на таких дорогах, особенно в дождь, по необъяснимой причине рвутся. Но на этот раз я воспользовался советом московского веломудреца-механика Александра Смирнова, уговорившего меня зафиксировать пересечения спиц в колесе кордовой ниткой с эпоксидкой. Раньше кроме перехлеста спиц я ничего такого не применял, хоть и знал, что еще в 70-е годы в экспедиции по Памиру ленинградец Владимир Фитенко перевязывал пересечения спиц проволочкой (правда, мне было непонятно зачем -- он и так каждую кочку объезжал). Теперь я сам убедился в рациональности смирновского приема: от тряски ни одна спица не порвалась, никакой разбалансировки! Всем советую взять это на заметку.

Как это сделать? Перекрестия спиц (см. фото) обвить несколько раз прочной нитью и затянуть свободный ее конец заранее оставленной для этого петлей вовнутрь бандажа -- рыбаки так привязывают крючок к леске. После затяжки бандаж нужно хорошенько, и не раз, пропитать эпоксидным клеем и дать ему затвердеть в течение нескольких дней. Способ сборки колеса -- со свободным ли пересечением спиц или вперехлест, -- на мой взгляд, значения не имеет. Я предпочел бандажом дополнить перехлест спиц. Кстати, на фото представлен отечественный складной велосипед "Салют-С", переделанный на 26-дюймовые колеса от "Примы". На этом велосипеде в 1990 году я проехал из Москвы в Париж через Скандинавию.

Однако с тряской дороги лучше поскорее уходить. Так я и сделал, когда в Малом Бобрике мне подсказали 4-километровое грунтовое спрямление на Трещилино. Вскоре замелькали указатели на Миргород. Это не по пути, но заехать соблазнительно. Впрочем, впереди на полтавской дороге будет Диканька, а вся дорога на Опошню -- сплошная Сорочинская ярмарка: непрерывное торжище овощами-фруктами, бахчевыми, керамикой и всякой всячиной! В Диканьке вижу кафе "Эней" (ну конечно, почему бы и Диканьке не быть местным Габрово?). Однако диканьцы увлекли меня в места исторические, в остатки дубравы с дубами-патриархами XV века, к храму Св. Николая (1694 г.). Утверждают, что он перевезен от такого же храма-двойника классической архитектуры из Италии. По воле Кочубея (известного украинского государственного деятеля ХVII века), значительная часть орнамента внутренней отделки выполнена в восточно-мусульманском стиле. В подвальной части -- усыпальница: 8 саркофагов с останками Кочубеев всех поколений. В правом приделе у алтаря место коленопреклонения князей. И Николай II здесь молился, и матушка Гоголя о ниспослании ей сына Николая... А за Кочубеевским лесом гранитным валуном отмечено место расположения КП Гвардейских минометов, где в сентябре 1942 года "Катюши" произвели первый на Украине залп.

Полтава начинается памятником павшим в известной битве шведам, монумент отечественным героям -- в сквере в центре города.

Надо сказать, что быт мой на Украине не усложнился. Например, проехав Полтаву, ищу место для ночлега. На косогоре виднеется что-то сжатое в валках. Заворачиваю, проселок уводит меня в низину. Оказывается, там пруд-ставок. Годится -- омовение после жаркого дня будет весьма кстати. Не успел высохнуть, как появилась "легковушка". Спешно натягиваю шорты. Молодой шофер Николай со школьником Андреем:

-- Половил бы, турист, рыбку. А для ночлега сена вон притащи, сухое.

Перебросились парой слов. Николай сходил к машине, принес пакет пирожков с яблоками. С пакетом протягивает две гривны: "Молока завтра купишь".

-- Не нужно, -- говорю. -- Не берут за молоко с меня денег.
-- Ну, люди разные бывают. Взяли же с вас в Зенькове даже российский рубль, был случай, а? За полтора литра молока!

Оказалось, Николай -- арендатор, хозяин этого пруда, организует здешнюю рыбалку.

За 10 дней пути дождь был только однажды, под Кременчугом, да и то в первой половине дня. Такой дождь не страшен -- до вечера просохнешь, тем более что ночлег запланирован у велосипедиста Бакуменко. Однако привечала меня его добрейшая матушка, поскольку сам Анатолий Юрьевич успел уехать в путешествие. Порадуемся за него: он так долго искал спонсоров, а не найдя их, поехал поперек Украины с тем, что было в кармане.

Утром по длиннющему мосту переезжаю на правобережье Кременчугского водохранилища, радуясь поначалу довольно спокойному рельефу. Но радость была преждевременной -- начались праводнепровские спуски--подъемы: вроде и виражей нет, а не разгонишься -- дорога далеко не европейского стандарта. Вскоре стал проявлять себя индустриальный Днепродзержинск. Я уж не говорю о днепропетровской автомобильной сутолоке. В городе удалось разыскать старого приятеля-велосипедиста. Путь к его дому на левобережье проходит по удивительному мосту через Днепр -- двухъярусному, едешь в потоке городского транспорта, а под тобой громыхают ж.-д. составы, и вся эта громадина тревожно сотрясается.

Ранним утром отправился в Лозовую. Туда следует приехать пораньше и разыскать единственный в СНГ всесоюзный (от тех времен) велосипедный музей "Глеб Травин" -- даже на Западе несколько велоклубов носили имя нашего непревзойденного велопутешественника. Лозовчанин Алексей Потупин, географ и энтузиаст велосипеда, два десятка лет назад стал создавать велоклуб и музей при нем. За 15 лет Алексею удалось собрать множество оригинальных материалов по истории отечественного велотуризма, в том числе связанных с жизнью Г.Травина. Среди них печатные издания, плакаты и афиши о его беспримерном велопутешествии длиной 85 тыс. км вдоль границ Советского Союза в 1928--1931 годах с преодолением (преимущественно по льду) Великого Северного пути до мыса Дежнева. ("ВВ" в №25 рассказывал о Псковском краеведческом музее на родине Г.Травина, где выставлен легендарный велосипед и личные вещи путешественника.) Среди экспонатов музея в Лозовой упомяну лишь один. Это личный травинский экземпляр паспорта-регистратора со многими сотнями печатей и штампов -- отметок на маршруте, в том числе и весьма экзотических: 3 апреля 1930 г. -- Большеземский кочевой самоедский совет; 14 сентября -- Карасинский самоедский совет; 25 октября -- Авамский родовой самоедский совет Хатангского района; 6 ноября -- Хатангский туземный РИК... Многими экспонатами пополнился музей и после смерти Глеба Леонтьевича.

Пожалуй, все ведущие велопутешественники страны успели побывать здесь. Дружат с музеем Павел Конюхов, Илья Гладун, Валерий Заславский. Неизменным участником велослетов и международных сборов, проводимых здесь Потупиным, стала нижегородская юношеская команда под руководством племянника В.Чкалова Алексея Александровича. Один из классиков отечественного велотуризма Александр Гершфельд передал в музей все свои архивы, медали и завещал похоронить себя в Лозовой. Завещание было выполнено. Попал в экспозицию музея и велосипед, который беспризорник Санька (еще до того, как был взят на воспитание Гершфельдом) стянул у кого-то в Харькове и на котором в 1930 году совершил свое первое путешествие в Севастополь. В год этого путешествия я только родился, но мой "Белый Лебедь" специального стенда в музее тоже удостоился! Пока музей ютится в жэковском полуподвале (313540, Харьковская обл., г. Лозовая, мкрн. 1, д. 17), но городской краеведческий музей выделил зал для экспозиции.

Простившись с гостеприимным Потупинским семейством, я углубился в донецкую степь. Удивительный край: налево глянешь -- семь терриконов, направо -- четырнадцать! Шахтеры на автомобилях едут к притихшим шахтам, а шахтерки активно разводят шустрых коз. Те стремятся перебежать дорогу в опасной близости от велосипеда -- на спусках только три тормоза и выручают. Попутные ветры подгоняют меня к южному теплому морю.

Успенское. Таможня на пути к Таганрогу. Стайка грузовиков ждет проверки. Бодро стараюсь проскочить справа (декларации-то у меня нет).

-- Дедушка, очень быстро едешь, возвращайся-ка сюда!

Не придрались, не проверяли. Только на выезде посмотрели в паспорт. Без проблем! А наши таможенники вообще ничего не спрашивают.

Ну теперь до теплого моря рукой подать. Миусские оборонительные рубежи, Самбек -- памятники минувшей войны. Вот наконец и заливы Азовского моря -- купайся сколько душе угодно.

Стоят чарующие последние дни августа. Еще бы несколько дней, и можно вернуться домой своим ходом или доехать до Воронежа, а там тремя электричками ("по-научному") через Мичуринск и Рязань проторенным путем... Но на работу опаздывать нельзя, приходится поторопиться. И в Москву я возвращаюсь из Ростова-на-Дону адлеровским нефирменным поездом (стоимость купейного билета 270 руб.).